Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

План Дауэса запустил очередной круговорот американских обязательств по принципу игры с нулевой суммой, переоформляя национальные долги Старого Света в «общий» долг модели. Органичный рост промышленного потенциала США на военных заказах для стран Антанты закончился еще в 1916 году (см. главу 7), у денежного потока не было другого содержания, кроме европейских активов.

Европейский круговорот американских обязательств по плану Дауэса работал следующим образом: Америка выдала синдицированный кредит Германии, которая использовала его для стабилизации марки (подчинение внутреннего долга внешнему. – Л. К.) и выплаты репараций странам Антанты, а они направляли полученные от репараций средства на погашение своего долга Америке, которая реинвестировала их в немецкую промышленность (иллюстрация 40).

Иллюстрация 40. Движение средств частных займов и военных долгов после Первой мировой войны по плану Дауэса

Государственный кредит США (долг 1-го уровня), выписанный в счет победы в Great War, конвертировался в немецкую собственность американских частных компаний (долг 2-го уровня)[471]. К началу 30-х годов сумма частных инвестиций в Германию составила примерно 27 млрд марок, 70 % из них были американскими. Проект строительства Mitteleuropa переходил из формата Nation State в корпоративное пространство, из немецкой зоны ответственности в «общую» американскую.

Чарльз Хайэм в своей знаменитой работе «Торговля с врагом» приводит широкий список немецких компаний, попавших под контроль американцев в ходе реализации плана Дауэса[472]. Мы сделаем акцент на концерне I. G. Farben, находившемся под контролем Standard Oil of New Jersey. В годы Второй мировой войны I. G. Farben производил 100 % синтетического каучука Германии, 95 % токсичного газа (в том числе для концлагерей), 84 % взрывчатки, 70 % пороха, 46 % авиационного топлива и 33 % синтетического бензина[473].

В Первую мировую войну Германия вступала как страна традиции, противник модели, ее антагониста. Во Вторую мировую войну она вошла как авангард, передовой отряд (протагонист) модели в ее движении на восток (Drang nach Osten). В этом смысле раздел Германии после Второй мировой войны на Восточную и Западную (ГДР и ФРГ) не был искусственно изобретенным США и Англией политическим конструктом.

Германия Great War (Германия Бисмарка) была рождена не Саксонией или Баварией, а юнкерством (земельная аристократия Восточной Пруссии). У Германии Бисмарка была своя гражданская война условного «Севера» и «Юга» (минеральная и биологическая энергия, Corporate State и Nation State) – Семинедельная Австро-прусская война. Перефразируя графа Мирабо, не Германия создала сильнейшую армию в Европе, а прусская (крестьянская) армия нарастила в 1866 году площадь своего расквартирования.

Накануне подписания плана Дауэса, 28 июля 1923 года, посол Англии в Берлине лорд д'Абернон опишет в своем дневнике беседу с «одним из ведущих политиков Германии» (без упоминания его имени): «Он говорит, что теперешнее положение прямо противоположно положению 1914 года. Если промышленность Рура останется под контролем Франции (…), то Восточная Германия станет большевистской и образует содружество с Россией»[474].

Один из творцов плана Дауэса с немецкой стороны, министр иностранных дел Германии Густав Штреземан, выступая в Осло по случаю вручения ему Нобелевской премии мира за Локарнские соглашения (следствие подписания плана Дауэса), будет говорить о поражении старой (патернализм) и победе новой (laissez faire) Германии. Новую конструкцию Европы он назовет исполнением предвидения Каролингов о воцарении «Мира Божьего» (лат. Pax Dei) и окончательном прекращении кровопролитных войн на Рейне.

Здесь важен исторический контекст (символика) слов Штреземана. Империя Каролингов, которую историки рассматривают как преемницу Рима, была империей франков. Немецкий дух ассоциируется не с Каролингами, а с битвой в Тевтобургском лесу, когда германские племена разбили непобедимые легионы Рима. Германским союзом была возникшая после Каролингов Священная Римская империя с гербом в виде двуглавого орла, развернутого и на Запад, и на Восток (Mitteleuropa).

Локарнские соглашения закрепили западные границы Германии, оставив открытыми восточные. Орлу отрубили одну из голов, развернув Германию nach Osten. Жорж-Анри Суту считал, что вестернизация Германии началась даже не с плана Дауэса, а еще в Версале[475]. До Great War равновесие Европы держалось на франко-российском союзе против Германии, после плана Дауэса и Локарнских соглашений Франция превратилась в тыловое обеспечение модели, а Германия – в ее передовую линию фронта.

Доказательством тектонического сдвига в мироустройстве Европы (новая модель связности) станет отказ Коминтерна от концепции пролетарской революции. Ставка в борьбе с империализмом будет сделана не на рабочих, а на прогрессивное крестьянство (биологическая и минеральная энергия). Борьба за социалистической будущее перенесется из промышленной Европы в сельскохозяйственные Китай, Персию, Индию и Турцию.

Плану Дауэса (ассимиляция Старого Света в пространство американского долга) предшествовала попытка Англии выстроить в Европе свою систему безопасности по аналогии с Вашингтонской конференцией, которая в обход Лиги Наций создала такую систему в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Это была попытка Англии подстроить Pax Britannica под меняющуюся модель отношений. Инструментом новой связности Европы Лондон хотел сделать все тот же вопрос репараций и долгов Great War.

Роль опорного звена английской (антиамериканской) версии долговой модели Европы отводилась, как и в плане Дауэса, Германии. Источником новой стоимости должны были стать Россия и вновь созданные («вырезанные из сердца» Германии, России и Австрии) страны Восточной Европы (санитарный кордон между Берлином и Москвой). Базовым условием английской модели было признание Россией царских долгов Антанте на общую сумму 7,5 млрд долл. (113,5 млрд в эквиваленте 2021 года)[476].

Суть английской версии плана Дауэса состояла в том, что начальным инвестором (кредит 1-го уровня) новой европейской связности должен был выступать не Уолл-стрит, а Сити. Россия получала у Лондона государственный заем, заказывала на него в Германии локомотивы и станки (программа индустриализации, план ГОЭЛРО). Германия вырученные деньги направляла на выплату военных репараций Франции, что позволяло ей взять у Лондона кредит в 700–800 млн фунтов стерлингов (53 млрд долл. в эквиваленте 2021 года)[477].

Оформить английскую модель Европы должна была Генуэзская конференция, которой предшествовали две установочные встречи в верхах. Первая прошла в Брюсселе (октябрь 1921 года), где по инициативе Лондона была принята резолюция, требующая от Москвы признать дореволюционные долги в обмен на продовольственную помощь (разгар голода в России). По мнению делегатов, это позволяло возродить международную торговлю (вписать Германию и Россию в послевоенную модель Европы. – Л. К.). Как было заявлено русским, международный кредит «требует доверия»[478].

Второй установочной встречей станет Верховный совет Антанты в Каннах 4 января 1922 года, где Англия предложит провести отдельную (вне Лиги Наций) конференцию с участием пораженных в правах Германии и России (будущая Генуя). В Каннах будет принято базовое условие английской версии плана Дауэса,